Литературное краеведение

Очерк о Тульском Богородичном монастыре, что в Щеглове - это прежде всего дань памяти людям - его строителям. Работы велись на средства московского купца Василия Ивановича Макарухина, родившегося в 1805 году, прожившего более 80 лет и принявшего схиму под именем Варсонофия в им же возведенной обители. По подсчетам Троицкого, Василий Иванович истратил на строительство около полумиллиона рублей. С юных лет занимаясь производством церковной утвари, богатый, но тяготеющий к оставлению мирской суеты, Макарухин сказал однажды своему духовнику, иеромонаху Никандру, что желает употребить нажитые средства на богоугодное дело. Отец Никандр (в миру Николай Васильевич Кондрашев, из тульских мещан) тотчас поведал "боголюбивому простецу" о давней мечте его земляков иметь у себя в городе монастырь. Макарухин изъявил готовность дать на это деньги, и в 1864 году отец Никандр выехал в Тулу, приняв на себя все связанные с устройством обители хлопоты. За дело он взялся с небывалым рвением, однако неусыпные труды скоро подорвали его здоровье, и в 1866 году иеромонах Никандр скончался. Тем не менее строительство продолжалось. В 1868 году тульский владыка Никандр направил в Священный Синод представление об учреждении в нескольких верстах от Тулы, в местности, носившей название Щеглово, мужского второклассного монастыря с училищем при нем. Синод, в свою очередь, постановил испросить Высочайшее соизволение "на учреждение близ г. Тулы мужского Богородичного монастыря на правилах общежития с училищем при нем для детей бедных граждан г. Тулы, не относя к какому-либо классу... как общежительного". 22 июня 1868 года император утвердил постановление Синода.
Ведение "всего хозяйства при устройстве стен, жилых зданий и церквей" возложили на тульского мещанина Гавриила Васильевича Бочарникова, а архитектором назначили его сына Александра, в свое время получившего академический аттестат "неклассного художника... с правом производить строения". "Когда стали сводить купол на главной церкви, Бочарников-сын как специалист-техник находил неизбежно нужным заложить в стены железные связи, а его отец как опытный хозяин, относя это заявление сына к неопытности его как еще только начинающего практика, находил совершенно ненужным закладывать связи, объясняя, что опытность его, хотя и не техника, дает ему больше права отменить закладку связей, и на том своем мнении он решительно настоял как распорядитель по хозяйственной части, соблюдая интересы экономии". Сын, "терзаемый совестью и страхом за непрочность сооружения", против отца все же не пошел. Вскоре Гавриил Васильевич сам заметил, что купол должен рухнуть. "Тут только Бочарников-отец сознал вину свою перед сыном и в отчаянии, говорят, хотел идти под купол, чтобы под его развалинами похоронить себя и свой позор: силой он был удержан от такого безрассудного поступка". Купол обрушился, а Александр поехал в Москву объясняться с Макарухиным. Однако тогда купец его не принял. Лишь позднее они помирились. Управляющий Тульской казенной палатой Ждановский в утешение Александру говорил: "Что за важность! У Тона 50 куполов обвалилось!"
Гавриил Васильевич Бочарников в раннем детстве нищенствовал, а в 8 лет "нашел себе подходящее занятие", начав изготовлять шапки для ополченцев 1812 года. Таланты его заметили купцы Сазыкины и взяли мальчика к себе "для приучения к торговому делу". Затем он на заводе этих же купцов трудился бухгалтером, оттуда перешел приказчиком на оружейный завод Минаева, а от Минаева - приказчиком на Батрасовский поташный завод купца Фирсова. И всюду отмечалась его "безупречная честность". Вернувшись в Тулу, Бочарников занялся было торговлей бакалейным товаром, однако вскоре его потянуло в святые места. Он посещает Киево-Печерскую и Троице-Сергиеву лавры, Оптинскую и Орловско-Белобережскую пустыни. Уже тогда он постоянно носил железные вериги, так что "при хождении иной раз можно было слышать легкое бряцанье цепей". После смерти жены, оставив дом и детей, Гавриил Васильевич отправился на Афон, намереваясь остаться там навсегда, но очутился в Иерусалиме. Уже на пути из Святой земли на родину Бочарников все же добрался до Афона, где постригся в монахи под именем Германа. Далее он едет в Белобережскую пустынь, откуда, измученный старческими немощами, пишет сыну Александру: "Господь от рождения питал меня сумой, и теперь, при старости, при слабом здоровье, служу братии, надеясь на Господа и Мать Божию". Получив весть о смерти другого сына, монаха Венедикта, Герман снова едет на Афон, а по возвращении в Белобережскую пустынь постригается там в мантию "с оставлением имени Германа". Затем он подает прошение о принятии его в число братии Щегловского Богородичного монастыря, переезжает в Тулу и в столь хорошо знакомых ему стенах 12 мая 1877 года посвящается архиепископом Никандром в иеродиакона, а 3 июля того же года - в иеромонаха. После этого "особенно заметна [стала] решительная перемена в душе о. Германа: прежнее упорство и раздражительность, не терпевшие сопротивления, сменились послушанием и глубоким смирением". Но его здоровье и физические силы подходили к концу.
6 января 1880 года отец Герман принял схиму с именем Иеронима, а 4 февраля скончался. В то время Макарухин жил уже в обители. Он пожелал, чтобы схииеромонаха Иеронима погребли под храмом Богородицы-Млекопитательницы в склепе, где уже покоились другие строители монастыря. Александр Бочарников возвел над могилой "надлежащее надгробие с чугунной доской", а через 6 лет и сам нашел последнее пристанище рядом с отцом.
Об ушедших в мир иной строителях обители Н. И. Троицкий заключает: "Все эти простые, но умные и энергичные, чисто русские люди - иеромонах Никандр, Гавриил Васильевич и Александр Гавриилович Бочарниковы - отлично отвечали заветным намерениям В. И. Макарухина; это были простые, но крепкие и истинно трудовые руки, существенно необходимые для такого многосложного и чрезвычайно хлопотливого дела, как создание целого монастыря. Все они, вместе со своим первоначальником В. И. Макарухиным, похоронены в стенах ими созданной св. обители и останутся в ней навсегда истинно достопамятными".
Для себя в монастыре Василий Иванович выстроил "деревянный двухэтажный, но очень небольшой бревенчатый флигель", в котором вел "чисто иноческое житье, по-видимому однообразное, но в духовном отношении богато содержательное". Со временем он настолько ослабел зрением, "что уже не мог иметь высокого утешения - читать любимые книги, о чем сильно скорбел". 85-летним старцем Макарухин постригся в монахи и принял схиму с именем Варсонофия. В день он "выпивал одну чашку чая с просфорой, остальное время всецело отдавался молитве; постоянно творил на себе крестное знамение и тихо-тихо читал молитвы". Умер схимонах Варсонофий 26 апреля 1890 года. Троицкий пишет: "Да, эта 85-летняя жизнь старца (...) Варсонофия есть жертва его самоотвержения в борьбе с сильнейшей прелестью мира - богатством: он победил эту прелесть, и памятником этой победы стала над его прахом святая обитель с ее благолепными храмами и с многочисленной семьей подвижников молитвы и нестяжательности".
Богородичный монастырь существует и поныне, но теперь это женская обитель. Вскоре после революции монастырь закрыли, после чего он долгое время находился в запустении, и лишь в середине 1980-х годов тульские власти приступили к его реставрации.